Мы не спрашиваем, когда хотим взять чью-либо жизнь и имущество.
Ты, трус, еще не видал человеческой крови.
Мы не верим ни во что, кроме силы нашего оружия и нашей храбрости.
(c) Скандинавские саги.
И если нимб не желает держаться над «ангельской» головой, в дело идут скотч и проволока.
Рано или поздно, но прилипнет, как миленький.
(c) О “Haibane Renmei”
Ты, трус, еще не видал человеческой крови.
Мы не верим ни во что, кроме силы нашего оружия и нашей храбрости.
(c) Скандинавские саги.
И если нимб не желает держаться над «ангельской» головой, в дело идут скотч и проволока.
Рано или поздно, но прилипнет, как миленький.
(c) О “Haibane Renmei”
Персонаж любых событий, рассказов становится любимым по разным причинам: мы видим в нем собственные черты или видим то, чего нам самим не хватает. Порой нам очень симпатичны милые, очень близкие и очень понятные герои, но иногда любимым может стать самый молчаливый, самый непонятный, спокойно-самоуверенный персонаж. Вывод: мы будем любить тех, кого понимаем, за что любить или же тех, кто уверен, что любить-слушаться их надо и обсуждению это не подлежит! (А чаще всего их ваше мнение, мягко говоря, не интересует.) По крайней мере, так бывает до того, как вы начинаете прислушиваться либо к чужому мнению, любо к здравому рассудку, что в данной ситуации одно и то же.
Любовь проверяется временем, следовательно, чем больше времени прошло, тем больше ракурсов мы получаем, для того чтобы рассмотреть жизнь какого-либо человека. В отношении исторических лиц это утверждение более чем правильно: множество писателей и историков по всему миру делают их предметами исследований или героями своих романов. Наполеон, Александр Македонский, Борис Годунов, Суворов, Карл XII, Екатерина II, Мария Стюарт… Абы про кого не пишут! Все эти люди интересны и по-своему замечательны. Для того чтобы составить о них мнение, нужно (и, увы, только можно) читать. Монографии, исторические очерки… Также многие писатели, руководствуясь страницами истории, пишут свои, на которых мы вновь видим великие, известные, а порой даже знакомые имена. Частенько писатели привносят в характер исторического героя черты, необходимые для их произведения, но теми, что герой (возможно и наверное) не обладал при жизни. В общем-то, имеют право. Поэтому недостатка в материале нет. Нужно лишь вовремя увидеть то, что называется позицией автора. (Например, «жирные ляжки» Наполеона в «Войне и мире»).
Для того чтобы понравиться, необязательно быть добрым и справедливым: люди обожают толпами носить на руках диктаторов. Но как самому себе ответить на вопрос о любимом историческом персонаже? Скорее всего, именно о нем вы много читали, старались узнать побольше, он произвел на вас сильное впечатление. Людей давным-давно умерших и в каком-то смысле «публичных» сложно назвать любимыми. Однако у истории есть свои любимцы: они возносятся на вершины из самых низов или же они с самого верха падают, привлекая внимание свистом воздуха или грохотом своего тела о ступени желательно мраморной лестницы. Они меняют мир, у монет их эпохи как минимум три стороны.
Итак, кого же я могу назвать своим любимым историческим персонажем? Ничего удивительного и неожиданного: это Иван Грозный. Уж к нему-то подпись со словом «любимый» никак не подходит, но я (как мне кажется) понимаю причины, по которым он проливал кровь сотен, тысяч людей, самое главное, я могу представить человека, которым он мог бы стать. Женщинам свойственно желание изменить человека к лучшему.
Продолжение в комментариях.